Сергей Колесников: Почему я рассказал про Дворец Путина. «Мы перешли границу между добром и злом в 2009 году» Оригинал статьи на сайте: http://www.snob.ru/selected/entry/37367?utm_source=ad.....
Непримиримых борцов с режимом объединяют простые вещи. Каждый из них был активным строителем существующей системы и чувствовал себя в ней и с ней комфортно. У каждого своя точка невозврата — для Уильяма Браудера такой точкой стала смерть его юриста Сергея Магнитского. Предпринимателю Сергею Колесникову была нанесена другая травма: в какой-то момент ему объяснили, что компании и проекты, которые он строил в течение двадцати лет, никому не нужны. Колесников уехал из России и несколько месяцев готовил контрнападение: открытое письмо президенту Медведеву о так называемом Дворце Путина. В письме, о котором первой написала газета Washington Post, Колесников рассказал, что основанная им в Петербурге компания по поставке медицинского оборудования превратилась в компанию с многомиллионным оборотом, треть которого уводилась в оффшорную структуру для инвестиций в российскую экономику. Что со временем инвестиции в экономику обернулись инвестициями исключительно в дворец на берегу Черного моря. Как именно была устроена эта схема, откуда брались деньги, и как разрастался монструозный проект дворца, Колесников рассказал в интервью проекту «Сноб»
Вы из Питера, правильно я понимаю?
Да, я из Питера. Я окончил физико-механический факультет Политехнического института, по образованию я биофизик. Двадцать лет работал в науке, в основном биофизика, связанная с медициной. И потом двадцать лет в бизнесе.
С Как начался бизнес?
С перестройки. Обычный, стандартный путь. Начали, естественно, с кооператива. Мы разработали в лаборатории несколько очень интересных приборов, которые могли эффективно применяться в медицине. Создали малое предприятие, которое позволило нам наладить производство и начать реализацию.
С Это какой год?
1991-й.
С Предприятие было государственное?
Естественно, со своими приборами куда мы могли прийти? Только в Главное управление здравоохранения Санкт-Петербурга, потому что в то время все закупки медицинского оборудования осуществлялись в рамках государства. Поэтому вначале было создано малое государственное предприятие «Центр международного сотрудничества», совместно с Главным управлением здравоохранения, а уже затем, когда вышел закон, позволяющий создавать акционерные общества, была создана компания «Петромед».
С И кто были учредители «Петромеда»?
Комитет по внешним связям — 51 процент, Комитет по здравоохранению — 10 процентов и 39 процентов — малое предприятие «Центр международного сотрудничества».
С Комитет по внешним связям – это по внешнеэкономическим связям?
Да, Комитет по внешнеэкономическим связям мэрии Санкт-Петербурга. Возглавлял этот комитет Владимир Владимирович Путин.
СВы с ним имели в тот момент какие-то контакты?
Конечно, естественно. Ситуация в городе была очень напряженная, особенно в здравоохранении, не хватало лекарств, городу была нужна структура, которая могла бы решать какие-то внешнеэкономические вопросы. В Комитете по внешнеэкономическим связям прекрасно понимали, что покупка, например, лекарственных препаратов, покупка продовольствия или покупка еще каких-то других механизмов или там приборов — это совершенно разные области.
С Легко было иметь дело с Путиным? Как это все развивалось?
Достаточно легко, тем более что директором «Петромеда» был назначен Горелов Дмитрий Владимирович. Это сотрудник Главного управления здравоохранения Санкт-Петербурга, и он хорошо знал Владимира Владимировича, у них были дружеские отношения, и в основном контакты с Владимиром Владимировичем осуществлял Горелов. Моей задачей была уже более конкретная работа. Если это покупка, то проработка коммерческих вопросов, проработка юридических вопросов, организация всего этого дела.
С То есть от производства приборов вы перешли к закупкам. Вы занимались закупкой лекарств и оборудования на бюджетные средства?
Да. В то время была очень интересная ситуация. Было много разных валют. Например, долг зарубежной страны в определенной валюте. Нужно было придумать так, чтобы приобрести нужные медикаменты или нужные приборы конкретно за этот вид валюты. Индийские рупии, например. Мы и этим занимались.
С Дальше как развивалась компания?
У нас был очень серьезный и большой проект, связанный с достройкой городской больницы номер 2. Во время визита Ельцина в Санкт-Петербург Собчак смог подписать у него обращение города по выделению кредита на оборудование и достройку этой больницы. Это было почти невероятное событие, кредит на 95 миллионов дойчемарок на реконструкцию и оборудование больницы номер 2. Один из первых очень серьезных контрактов, которые смог выполнить «Петромед». Эту больницу затем приезжали смотреть практически все руководители государства, и Горбачев туда приезжал, кстати, тоже. «Петромед» получил огромный опыт по реализации крупных проектов под ключ.
С То есть уже от закупок перешли к оборудованию медицинских учреждений «под ключ». Это какой год?
1993-94-й.
С Вы какую должность в этот момент занимали?
Заместитель генерального директора.
С Я вообще хорошо помню, какое было тогда от всего ощущение бардака и каких-то бесконечных «дипломатов» с деньгами.Тем более в Питере, тем более — госзаказы. Разве нет?
Коррупции в том виде, в котором она существует сегодня, в то время не было. Чиновники, ну, вот по крайней мере те, с которыми мы общались, никогда не выставляли такие условия, как сегодня – 20, 30 процентов. Конечно, были проблемы с криминалом. Приходили и говорили: «Вам "крыша" не нужна?» Но все-таки мы работали по достаточно крупным контрактам, не связанным с наличными деньгами. А в основном, конечно, «крыша» требовалась тем компаниям, которые работали на коммерческом рынке. Мы смогли каким-то образом с использованием, конечно, возможностей и наших акционеров — Комитета по внешним связям и Комитета по здравоохранению — эти вопросы решить.
С Что значит — решить?
Объяснить тем, кто приходил, что мы никакого отношения к коммерции, связанной с продажей водки, пива, вещей не имеем, потоков наличных денег у нас нет, все идет строго по контрактам и под очень жестким контролем государственного валютного контроля, все это оформляется через таможню, все это медицинское оборудование. От нас отстали.
С Сколько человек у вас работало?
Порядка сорока-пятидесяти человек.
С Какого рода бюджетами вы оперировали? И какого рода деньги зарабатывали люди, которые у вас работали?
Оборот в год в среднем был несколько десятков миллионов долларов. Заработная плата — стандартная на тот период. 300, 400, 500 долларов в месяц, это максимум.
С Так мы с вами добрались до середины 90-х, да?
У нас все достаточно было стабильно и замечательно до того момента, пока на выборах не был избран Владимир Яковлев. Новый губернатор пришел со своей командой, у своей команды оказались свои компании, которые могли выполнять функции по поставке медицинского оборудования. Поменялось руководство здравоохранения в городе, и поэтому «Петромед» оказался не нужен. Но мы смогли достаточно эффективно продолжить свою работу в других регионах России. Хотя, конечно, обороты наши уменьшились. Администрация губернатора решила продать свои доли в «Петромеде», и мы купили эти доли. С 1996 года «Петромед» — это частная структура, которая принадлежит мне и Дмитрию Владимировичу Горелову, 50 на 50. Так до настоящего времени, потому что «Петромед» и в настоящее время существует, это работающая компания. Мы работали практически во всех регионах России, от Мурманска до Камчатки.
С В 2000 году, когда Путин стал президентом, что-то изменилось?
Да. Это поворотный год, я думаю, не только у меня, но очень у многих. Я могу вам сказать, что и я в 2000 году был одним из самых ярых сторонников Путина, я возлагал на него огромные надежды, и я помню это время, когда подавляющее большинство жителей страны поверило в молодого, энергичного, умного президента. Мы были убеждены, что наконец-то России повезло. И до 2003 года, я считаю, Россия развивалась в правильном направлении, многое было сделано правильно, и в этот период я полностью поддерживал и политику, и все действия.
С Что именно вам нравилось?
А вот теперь это уже достаточно сложно — отвечать на этот вопрос. Это прежде всего какая-то конкретность и ясность в политике. Даже вот это известнейшее выражение «мочить в сортире» — тогда оно воспринималось по-другому, как способность к решительным действиям. Это сегодня оно воспринимается как какие-то слова, которые, по большому счету, ни к чему не привели. Поэтому когда в 2000 году Шамалов передал нам предложение Путина...
С Стойте. Кто такой Шамалов?
Николай Терентьевич Шамалов в то время работал представителем компании «Сименс» по Северо-Западу. Он был ответственным в компании «Сименс» за поставку всего спектра медицинского оборудования на Северо-Запад.
С То есть вы уже были знакомы некоторое время.
Мы были знакомы с 1993 или 1994 года, и поддерживали хорошие рабочие отношения. Мы знали о том, что у Николая Терентьевича очень хорошие личные, дружественные взаимоотношения с Владимиром Владимировичем Путиным. Но в то время у многих в Петербурге были прекрасные личные взаимоотношения с Владимиром Владимировичем, это не было какой-то уникальной характеристикой. Просто мы это знали, и поэтому когда к нам пришел Николай Терентьевич с предложением от Владимира Владимировича, мы понимали, что это предложение исходит реально от Владимира Владимировича.
С Он проговорил, что это от Владимира Владимировича.
Естественно, а как же.
С В чем заключалось предложение?
Готовы ли мы выполнять контракты по поставкам медицинского оборудования, по модернизации лечебных учреждений и так далее, если к нам обратятся, скажем, российские бизнесмены с предложением пожертвовать определенную сумму денег на выполнение данных работ. На это мы говорим: конечно, да. Дальше: но будет условие, что нужно будет 35 процентов от суммы контракта оставить за рубежом на счете. Мы говорим: зачем? Для того чтобы в дальнейшем из этих денег сформировать инвестиционный фонд, который вложит эти деньги в экономику России для развития высокотехнологичных производств. Мы говорим: хорошо, мы согласны.
С Как оформлялись эти деньги?
Абсолютно официально. Заключался договор пожертвования. Ну, разберем, например, ситуацию с Абрамовичем.
С Он был первым жертвователем, да?
Да. Я встретился с Романом Аркадьевичем Абрамовичем, он сказал, что он готов пожертвовать 203 миллиона долларов на медицинские проекты. Мы предложили большой проект – комплексной модернизации Российской военно-медицинской академии, которая расположена в Санкт-Петербурге. Это одно из старейших и известнейших лечебных учреждений России с громадной, блестящей историей. Но вот в 90-е годы из-за отсутствия финансирования академия практически утратила возможность осуществлять медицинские услуги на современном уровне. Качество операционных, медицинского оборудования и всего остального просто дошли до крайней черты. В операционных были эмалированные тазы с отбитой эмалью, ни о каких системах кондиционирования, очистки воздуха и тому подобном просто речи не было. Вот этот огромный объект - академия расположена практически в сотне зданий в Санкт-Петербурге — был выбран как базис.
С То, что там лечилась после аварии Людмила Путина, что там лечился Анатолий Собчак, что начальником академии был тогдашний министр здравоохранения Юрий Шевченко, не имело отношения к вашему выбору?
Может быть, это и имело отношение, но в конечном итоге не все ли равно? Важно, что операционные будут работать для людей, их нельзя использовать для чего-то другого, в них невозможно устраивать встречи. И медицинское оборудование — его невозможно использовать в каких-то других целях, кроме как для оказания медицинской помощи людям.
С Значит, выбрали вы Военно-медицинскую академию. 203 миллиона долларов. Как сделка организовывалась так, чтобы треть денег оставалась?
Здесь есть одна особенность. Стандартная скидка на медицинское оборудование для обычных компаний, которые покупают очень мало оборудования, это где-то 5-10, редко 15 процентов. Когда вы давно работаете на рынке, у вас очень хорошие связи с медицинскими компаниями, и вы закупаете большое количество оборудования, то скидки могут доходить до 60-70 процентов. Поэтому, даже поставляя это оборудование со скидкой в 10-15 процентов от цены прайс-листа, мы еще могли эти 35 процентов оставить.
С То есть оформлялось это так, как будто все деньги пошли на оборудование?
Да.
С А в действительности 35 процентов оставалось. То есть вы уже шли на обман.
Это не обман. Мы эту прибыль могли бы оставить себе.
С В стандартной ситуации вы бы оставили себе всю скидку?
Само собой. А так — мы поставили оборудование по цене ниже, чем цена прайс-листа, ни в одном случае никогда не было завышения цены. Но в одной ситуации мы бы оставили эту скидку себе, а в этой ситуации мы эту скидку положили на счет.
С Разве такая скидка — которая оставляется себе или откладывается куда-то — не называется откат?
Если мы оставляем деньги, которые мы могли бы взять себе, но говорим о том, что этими деньгами управляет другой человек, это можно назвать откатом.
С Какая часть этого оборудования покупалась собственно у «Сименс», которую представлял Шамалов?
Процентов 15-20 от суммы контракта.
С То есть скидка до 60 процентов, 35 процентов осталось там, 25 процентов — ваша прибыль, и остальное получила Военно-медицинская академия...
Нет, это было бы совсем замечательно. Я ведь когда говорю, что скидка до 60-ти, значит, на некоторое оборудование она может достигнуть 60-ти. На другое — 40, на третье — 20, на четвертое — 15. И было оборудование, где вообще скидки никакой не было. Но мы-то обязаны выполнить работу в комплексе. Если мы строим операционную и там есть система кондиционирования, системы освещения, операционные столы, рентгеновские аппараты, хирургический инструментарий, но там же еще и есть кафель на пол, специальная облицовка стен, двери и так далее. Так вот, например, на двери и на кафель на пол, на все эти работы вообще никакой скидки не было. Поэтому была задача такая, чтобы мы сформировали итоговую прибыль порядка 35-40 процентов, 35 оставили, остальное наша прибыль.
С Это очень важная часть, так что проговорю еще раз. Вы получаете сумму, скажем, 100 долларов. Договор оформляется на 100 долларов, и оборудования поставляется на эту сумму. Но в действительности, благодаря скидкам, потрачено 60-65 долларов. 35 оставляются в оффшоре, а если еще что-то осталось — это ваша прибыль. Итак, если у вас пошли такого рода сделки, понятно, что это уже обороты не десятки миллионов долларов, а…
Где-то получается под сотню. Бизнес такого типа редко бывает стандартным. В этом году — 200, в другом — 110, а в третьем — 300 миллионов. Но в эти годы, естественно, уже бизнес «Петромеда» исчислялся в рамках сотен миллионов долларов.
С Значит, сначала денег дал Абрамович. А следующий кто был?
Дальше помог Алексей Мордашов.
С Он сколько дал?
14,5 миллиона. Потом были другие. Я вообще считаю, что сам поступок — пожертвовать деньги на развитие здравоохранения — очень хороший. Я не вижу в поступке ни Абрамовича, ни Мордашова ничего предосудительного, они поступили очень благородно.
Непримиримых борцов с режимом объединяют простые вещи. Каждый из них был активным строителем существующей системы и чувствовал себя в ней и с ней комфортно. У каждого своя точка невозврата — для Уильяма Браудера такой точкой стала смерть его юриста Сергея Магнитского. Предпринимателю Сергею Колесникову была нанесена другая травма: в какой-то момент ему объяснили, что компании и проекты, которые он строил в течение двадцати лет, никому не нужны. Колесников уехал из России и несколько месяцев готовил контрнападение: открытое письмо президенту Медведеву о так называемом Дворце Путина. В письме, о котором первой написала газета Washington Post, Колесников рассказал, что основанная им в Петербурге компания по поставке медицинского оборудования превратилась в компанию с многомиллионным оборотом, треть которого уводилась в оффшорную структуру для инвестиций в российскую экономику. Что со временем инвестиции в экономику обернулись инвестициями исключительно в дворец на берегу Черного моря. Как именно была устроена эта схема, откуда брались деньги, и как разрастался монструозный проект дворца, Колесников рассказал в интервью проекту «Сноб»
Вы из Питера, правильно я понимаю?
Да, я из Питера. Я окончил физико-механический факультет Политехнического института, по образованию я биофизик. Двадцать лет работал в науке, в основном биофизика, связанная с медициной. И потом двадцать лет в бизнесе.
С Как начался бизнес?
С перестройки. Обычный, стандартный путь. Начали, естественно, с кооператива. Мы разработали в лаборатории несколько очень интересных приборов, которые могли эффективно применяться в медицине. Создали малое предприятие, которое позволило нам наладить производство и начать реализацию.
С Это какой год?
1991-й.
С Предприятие было государственное?
Естественно, со своими приборами куда мы могли прийти? Только в Главное управление здравоохранения Санкт-Петербурга, потому что в то время все закупки медицинского оборудования осуществлялись в рамках государства. Поэтому вначале было создано малое государственное предприятие «Центр международного сотрудничества», совместно с Главным управлением здравоохранения, а уже затем, когда вышел закон, позволяющий создавать акционерные общества, была создана компания «Петромед».
С И кто были учредители «Петромеда»?
Комитет по внешним связям — 51 процент, Комитет по здравоохранению — 10 процентов и 39 процентов — малое предприятие «Центр международного сотрудничества».
С Комитет по внешним связям – это по внешнеэкономическим связям?
Да, Комитет по внешнеэкономическим связям мэрии Санкт-Петербурга. Возглавлял этот комитет Владимир Владимирович Путин.
СВы с ним имели в тот момент какие-то контакты?
Конечно, естественно. Ситуация в городе была очень напряженная, особенно в здравоохранении, не хватало лекарств, городу была нужна структура, которая могла бы решать какие-то внешнеэкономические вопросы. В Комитете по внешнеэкономическим связям прекрасно понимали, что покупка, например, лекарственных препаратов, покупка продовольствия или покупка еще каких-то других механизмов или там приборов — это совершенно разные области.
С Легко было иметь дело с Путиным? Как это все развивалось?
Достаточно легко, тем более что директором «Петромеда» был назначен Горелов Дмитрий Владимирович. Это сотрудник Главного управления здравоохранения Санкт-Петербурга, и он хорошо знал Владимира Владимировича, у них были дружеские отношения, и в основном контакты с Владимиром Владимировичем осуществлял Горелов. Моей задачей была уже более конкретная работа. Если это покупка, то проработка коммерческих вопросов, проработка юридических вопросов, организация всего этого дела.
С То есть от производства приборов вы перешли к закупкам. Вы занимались закупкой лекарств и оборудования на бюджетные средства?
Да. В то время была очень интересная ситуация. Было много разных валют. Например, долг зарубежной страны в определенной валюте. Нужно было придумать так, чтобы приобрести нужные медикаменты или нужные приборы конкретно за этот вид валюты. Индийские рупии, например. Мы и этим занимались.
С Дальше как развивалась компания?
У нас был очень серьезный и большой проект, связанный с достройкой городской больницы номер 2. Во время визита Ельцина в Санкт-Петербург Собчак смог подписать у него обращение города по выделению кредита на оборудование и достройку этой больницы. Это было почти невероятное событие, кредит на 95 миллионов дойчемарок на реконструкцию и оборудование больницы номер 2. Один из первых очень серьезных контрактов, которые смог выполнить «Петромед». Эту больницу затем приезжали смотреть практически все руководители государства, и Горбачев туда приезжал, кстати, тоже. «Петромед» получил огромный опыт по реализации крупных проектов под ключ.
С То есть уже от закупок перешли к оборудованию медицинских учреждений «под ключ». Это какой год?
1993-94-й.
С Вы какую должность в этот момент занимали?
Заместитель генерального директора.
С Я вообще хорошо помню, какое было тогда от всего ощущение бардака и каких-то бесконечных «дипломатов» с деньгами.Тем более в Питере, тем более — госзаказы. Разве нет?
Коррупции в том виде, в котором она существует сегодня, в то время не было. Чиновники, ну, вот по крайней мере те, с которыми мы общались, никогда не выставляли такие условия, как сегодня – 20, 30 процентов. Конечно, были проблемы с криминалом. Приходили и говорили: «Вам "крыша" не нужна?» Но все-таки мы работали по достаточно крупным контрактам, не связанным с наличными деньгами. А в основном, конечно, «крыша» требовалась тем компаниям, которые работали на коммерческом рынке. Мы смогли каким-то образом с использованием, конечно, возможностей и наших акционеров — Комитета по внешним связям и Комитета по здравоохранению — эти вопросы решить.
С Что значит — решить?
Объяснить тем, кто приходил, что мы никакого отношения к коммерции, связанной с продажей водки, пива, вещей не имеем, потоков наличных денег у нас нет, все идет строго по контрактам и под очень жестким контролем государственного валютного контроля, все это оформляется через таможню, все это медицинское оборудование. От нас отстали.
С Сколько человек у вас работало?
Порядка сорока-пятидесяти человек.
С Какого рода бюджетами вы оперировали? И какого рода деньги зарабатывали люди, которые у вас работали?
Оборот в год в среднем был несколько десятков миллионов долларов. Заработная плата — стандартная на тот период. 300, 400, 500 долларов в месяц, это максимум.
С Так мы с вами добрались до середины 90-х, да?
У нас все достаточно было стабильно и замечательно до того момента, пока на выборах не был избран Владимир Яковлев. Новый губернатор пришел со своей командой, у своей команды оказались свои компании, которые могли выполнять функции по поставке медицинского оборудования. Поменялось руководство здравоохранения в городе, и поэтому «Петромед» оказался не нужен. Но мы смогли достаточно эффективно продолжить свою работу в других регионах России. Хотя, конечно, обороты наши уменьшились. Администрация губернатора решила продать свои доли в «Петромеде», и мы купили эти доли. С 1996 года «Петромед» — это частная структура, которая принадлежит мне и Дмитрию Владимировичу Горелову, 50 на 50. Так до настоящего времени, потому что «Петромед» и в настоящее время существует, это работающая компания. Мы работали практически во всех регионах России, от Мурманска до Камчатки.
С В 2000 году, когда Путин стал президентом, что-то изменилось?
Да. Это поворотный год, я думаю, не только у меня, но очень у многих. Я могу вам сказать, что и я в 2000 году был одним из самых ярых сторонников Путина, я возлагал на него огромные надежды, и я помню это время, когда подавляющее большинство жителей страны поверило в молодого, энергичного, умного президента. Мы были убеждены, что наконец-то России повезло. И до 2003 года, я считаю, Россия развивалась в правильном направлении, многое было сделано правильно, и в этот период я полностью поддерживал и политику, и все действия.
С Что именно вам нравилось?
А вот теперь это уже достаточно сложно — отвечать на этот вопрос. Это прежде всего какая-то конкретность и ясность в политике. Даже вот это известнейшее выражение «мочить в сортире» — тогда оно воспринималось по-другому, как способность к решительным действиям. Это сегодня оно воспринимается как какие-то слова, которые, по большому счету, ни к чему не привели. Поэтому когда в 2000 году Шамалов передал нам предложение Путина...
С Стойте. Кто такой Шамалов?
Николай Терентьевич Шамалов в то время работал представителем компании «Сименс» по Северо-Западу. Он был ответственным в компании «Сименс» за поставку всего спектра медицинского оборудования на Северо-Запад.
С То есть вы уже были знакомы некоторое время.
Мы были знакомы с 1993 или 1994 года, и поддерживали хорошие рабочие отношения. Мы знали о том, что у Николая Терентьевича очень хорошие личные, дружественные взаимоотношения с Владимиром Владимировичем Путиным. Но в то время у многих в Петербурге были прекрасные личные взаимоотношения с Владимиром Владимировичем, это не было какой-то уникальной характеристикой. Просто мы это знали, и поэтому когда к нам пришел Николай Терентьевич с предложением от Владимира Владимировича, мы понимали, что это предложение исходит реально от Владимира Владимировича.
С Он проговорил, что это от Владимира Владимировича.
Естественно, а как же.
С В чем заключалось предложение?
Готовы ли мы выполнять контракты по поставкам медицинского оборудования, по модернизации лечебных учреждений и так далее, если к нам обратятся, скажем, российские бизнесмены с предложением пожертвовать определенную сумму денег на выполнение данных работ. На это мы говорим: конечно, да. Дальше: но будет условие, что нужно будет 35 процентов от суммы контракта оставить за рубежом на счете. Мы говорим: зачем? Для того чтобы в дальнейшем из этих денег сформировать инвестиционный фонд, который вложит эти деньги в экономику России для развития высокотехнологичных производств. Мы говорим: хорошо, мы согласны.
С Как оформлялись эти деньги?
Абсолютно официально. Заключался договор пожертвования. Ну, разберем, например, ситуацию с Абрамовичем.
С Он был первым жертвователем, да?
Да. Я встретился с Романом Аркадьевичем Абрамовичем, он сказал, что он готов пожертвовать 203 миллиона долларов на медицинские проекты. Мы предложили большой проект – комплексной модернизации Российской военно-медицинской академии, которая расположена в Санкт-Петербурге. Это одно из старейших и известнейших лечебных учреждений России с громадной, блестящей историей. Но вот в 90-е годы из-за отсутствия финансирования академия практически утратила возможность осуществлять медицинские услуги на современном уровне. Качество операционных, медицинского оборудования и всего остального просто дошли до крайней черты. В операционных были эмалированные тазы с отбитой эмалью, ни о каких системах кондиционирования, очистки воздуха и тому подобном просто речи не было. Вот этот огромный объект - академия расположена практически в сотне зданий в Санкт-Петербурге — был выбран как базис.
С То, что там лечилась после аварии Людмила Путина, что там лечился Анатолий Собчак, что начальником академии был тогдашний министр здравоохранения Юрий Шевченко, не имело отношения к вашему выбору?
Может быть, это и имело отношение, но в конечном итоге не все ли равно? Важно, что операционные будут работать для людей, их нельзя использовать для чего-то другого, в них невозможно устраивать встречи. И медицинское оборудование — его невозможно использовать в каких-то других целях, кроме как для оказания медицинской помощи людям.
С Значит, выбрали вы Военно-медицинскую академию. 203 миллиона долларов. Как сделка организовывалась так, чтобы треть денег оставалась?
Здесь есть одна особенность. Стандартная скидка на медицинское оборудование для обычных компаний, которые покупают очень мало оборудования, это где-то 5-10, редко 15 процентов. Когда вы давно работаете на рынке, у вас очень хорошие связи с медицинскими компаниями, и вы закупаете большое количество оборудования, то скидки могут доходить до 60-70 процентов. Поэтому, даже поставляя это оборудование со скидкой в 10-15 процентов от цены прайс-листа, мы еще могли эти 35 процентов оставить.
С То есть оформлялось это так, как будто все деньги пошли на оборудование?
Да.
С А в действительности 35 процентов оставалось. То есть вы уже шли на обман.
Это не обман. Мы эту прибыль могли бы оставить себе.
С В стандартной ситуации вы бы оставили себе всю скидку?
Само собой. А так — мы поставили оборудование по цене ниже, чем цена прайс-листа, ни в одном случае никогда не было завышения цены. Но в одной ситуации мы бы оставили эту скидку себе, а в этой ситуации мы эту скидку положили на счет.
С Разве такая скидка — которая оставляется себе или откладывается куда-то — не называется откат?
Если мы оставляем деньги, которые мы могли бы взять себе, но говорим о том, что этими деньгами управляет другой человек, это можно назвать откатом.
С Какая часть этого оборудования покупалась собственно у «Сименс», которую представлял Шамалов?
Процентов 15-20 от суммы контракта.
С То есть скидка до 60 процентов, 35 процентов осталось там, 25 процентов — ваша прибыль, и остальное получила Военно-медицинская академия...
Нет, это было бы совсем замечательно. Я ведь когда говорю, что скидка до 60-ти, значит, на некоторое оборудование она может достигнуть 60-ти. На другое — 40, на третье — 20, на четвертое — 15. И было оборудование, где вообще скидки никакой не было. Но мы-то обязаны выполнить работу в комплексе. Если мы строим операционную и там есть система кондиционирования, системы освещения, операционные столы, рентгеновские аппараты, хирургический инструментарий, но там же еще и есть кафель на пол, специальная облицовка стен, двери и так далее. Так вот, например, на двери и на кафель на пол, на все эти работы вообще никакой скидки не было. Поэтому была задача такая, чтобы мы сформировали итоговую прибыль порядка 35-40 процентов, 35 оставили, остальное наша прибыль.
С Это очень важная часть, так что проговорю еще раз. Вы получаете сумму, скажем, 100 долларов. Договор оформляется на 100 долларов, и оборудования поставляется на эту сумму. Но в действительности, благодаря скидкам, потрачено 60-65 долларов. 35 оставляются в оффшоре, а если еще что-то осталось — это ваша прибыль. Итак, если у вас пошли такого рода сделки, понятно, что это уже обороты не десятки миллионов долларов, а…
Где-то получается под сотню. Бизнес такого типа редко бывает стандартным. В этом году — 200, в другом — 110, а в третьем — 300 миллионов. Но в эти годы, естественно, уже бизнес «Петромеда» исчислялся в рамках сотен миллионов долларов.
С Значит, сначала денег дал Абрамович. А следующий кто был?
Дальше помог Алексей Мордашов.
С Он сколько дал?
14,5 миллиона. Потом были другие. Я вообще считаю, что сам поступок — пожертвовать деньги на развитие здравоохранения — очень хороший. Я не вижу в поступке ни Абрамовича, ни Мордашова ничего предосудительного, они поступили очень благородно.
Написать комментарий...